Ах, война, что ты, подлая, сделала!..

В окна упал рассвет, мы проснулись от страшного гула. Стали выбегать на улицу и в небе увидели самолёты. Через мгновение раздался взрыв, затем второй, третий. Видела, как погибают люди. Не пожелаешь никому наблюдать такое. Началась паника и суета. Фашистские самолёты сеяли смерть. Было понятно, что Германия напала на Советский Союз. Так началась Великая Отечественная война.

В спешном порядке был объявлен сбор мужчин. Мама собирала котомки для отца и старшего брата (с войны они так и не вернулись). Их сразу же отправили на передовую. Брат погиб в первую неделю, ему было всего 17, совсем юный мальчик. А сколько таких полегло! Мама пыталась разыскать его, но безрезультатно. Он уже лежал в братской могиле. Её тогда привезли чуть живую. О гибели отца сообщили спу­стя месяц. Так мы в семье остались без мужчин.

Вскоре немцы заняли нашу деревню. Только вокруг нашего дома стояли семь фашистских танков. Солдаты третьего рейха размещались в наших домах, даже на чердаке, сараях. Для нас места не было. Нашу семью потеснили в углу нашей же кухни. Спали на холодном полу, тесно прижавшись друг к другу, чтобы согреться. Немцы вечерами на крышах пели свои песни, которые походили на собачий вой.

У этих негодяев были развязаны руки. Они зверствовали и делали, что хотели. Хватали наших девушек и отправляли на работу в Германию. Помню, по разговорам, вывозили на какие-то торфяники, но оттуда никто не возвращался.

Запомнился очень страшный момент, когда на соседней улице зверски расправились с еврейской женщиной. Я сейчас думаю, за что так с людьми?! Что мирные граждане плохого сделали?! Тогда её просто расстреляли и запретили к ней приближаться, не давали даже похоронить. Безжалостно расправились и с бедным партизаном, на смертельную пытку которого всех заставили смотреть.

Через какое-то время от нашего дома танки и другая военная техника стали отходить. Мы обрадовались, думали, может, наши освобождать пришли. Но рано ликовали. Место готовили для немецкого генерала, которого поселили в нашем жилье. Дом был светлый и большой. Туда привезли большое кресло, на котором он восседал, как на троне. Очень был свирепый фашист. Издевался над женщинами. Терроризировал нашу семью. Требовал от мамы, чтобы она принесла ему то еды, то спички, то ещё что-нибудь. Но у нас ничего не было. Всё, что имелось, они уничтожили.

Сами питались, чем придётся. После зимы выходили на поля, собирали гнилую картошку, оставшуюся после осенней уборки. Из неё мама пекла лепешки, в которых не было даже соли. Но нам было вкусно, только на зубах хрустело. Собирали всё, что можно было разжевать, даже кору некоторых деревьев. У нас в огороде росли вишни, так их стволы были голыми, так как кору мы обдирали и ели. На вкус она казалась чуть сладковата и мягче, чем кора других деревьев. Когда весной зацветали берёзы, объедали серёжки. Там, где уцелели от бомбёжек поля зерновых, собирали колоски. Дома их шелушили, получалась горсть зёрен. Из них мама заваривала похлёбку.

Этот генерал, наверное, совсем замучил бы нашу семью, если бы не один дедушка. Он был каким-то маминым родственником и знал немецкий язык. Однажды зашёл к нам в дом, поздоровался по-немецки и о чём-то с этим фашистом поговорил. После этого маму он больше не трогал. В плену мы прожили больше двух лет, пока советские войска не освободили нашу и близлежащие деревни.

А случилось это так. Однажды на рассвете нас разбудили немцы, толкая холодными прикладами оружия. Нас шестерых вывели на улицу и по­ставили в один ряд. Сонные, мы тут же проснулись, как увидели, что горит соседский дом. К нам подошли двое фашистов и сняли с плеч автоматы. Нас хотели убить, зная, что на пороге наши. Мама, словно птица крыльями, обхватила нас и прижала к себе.

Мы многое пережили тогда и научились не давать волю эмоциям. А тут все вместе зарыдали в объятиях самого близкого и родного человека. К счастью, в этот момент раздался сигнал тревоги, началась суета. Сигналили машины, немцы орали и бегали по деревне, кидали в машины свои вещи. Всё было словно в тумане. Через какое- то время улицы опустели и только слышны были звуки покидающего деревню фашистского транспорта. Вокруг пусто, ни одной живой души. Лишь слабый ветерок разносил наш плач, извещая о том, что мы чуть ли не единственные выжившие.

Наверное, мы рождены под самой счастливой звездой. Жизнь висела на самом тонком волоске, но в самые последние минуты фашистам было не до нас. Приближались солдаты Красной Армии, немцы удрали без оглядки, спасая свою шкуру.

Успокоившись, мама ещё крепче нас прижала к себе и каждого поцело­вала, дав понять, что мы самое дорогое, что у неё есть. Стало как-то легко из-за мысли, что всё закончилось хорошо, мы живы и невредимы.

После этого пошли в дом и стали приводить его в порядок. Соседний дом догорел. Мама пошла посмотреть, где соседи. А они лежали мёртвые в один ряд на земле. Их тела были покрыты пеплом горевшего дома. Как оказалось, в центре были сожжены ещё несколько до­мов. Вокруг лежали трупы, многие люди просто пропали. Выживших было меньше, чем убитых.

После освобождения начали восстанавливать домашнее хозяйство. Мужчин не было, всё легло на плечи слабого пола. Сами вспахивали поля, впрягались в плуг по несколько человек, сеяли урожай. Изможденные тяжёлыми боями советские солдаты возвращались домой. Шли через нашу деревню строем, пешком – далёк и труден был их путь. Дорога пролегала через поля. Мы с радостью встречали своих освободителей. Выносили всё, что было в домах, отдавали даже самую последнюю корочку хлеба, если была. Мы кланялись и благодарили их за свободу, за то, что избавили от невыносимых мучений.

Н. Поташова (фото из личного архива)